В детстве Гаврила слушал всякую хуету. Оно и понятно – по радио и тв тех времён ничего другого и не звучало. Потом у Гаврилы появился магнитофон и несколько кассет. На одной был МодернТокинг, на другой какой-то сборник и была ещё стопка чистых кассет. Что на них записать, Гаврила не знал.
И вот однажды Гаврила поехал в лагерь. Но не в пионерский, а в другой. Почти что в скаутский. И в лагере было безумно охуительно, потому что там не было ни хитро прищуренного Ленина с его лысиной, ни волоокого Маркса с его окладистой бородой, ни линеек с красным флагом и галстуками, вообще нихуя вот этого вот. Там была здравая тусовка по интересам, весёлые движухи и всякое прочее. А под конец смены в лагере была дискотека нон-стоп, на 24 часа. И все гасились как могли, в сопли, в лоскуты. Без алкашки, без запрещенных веществ – дури своей было предостаточно. “О-о, о-ооо, Люси!”, – орал Гаврила, подпевая Газманову младшему, подпрыгивая и держа за жопу деваху из соседнего отряда. А потом были проводы, расставания, дорога домой. Приехав, Гаврила проспал ровно сутки, а потом пошёл в студию звукозаписи и записал себе и “Люси” и альбом “Ласкового мая” тоже записал. Вернулся домой, послушал, выключил и задумался. Не пёрло вообще. Даже наоборот, подташнивало. В грусти и печали он пошёл гулять. Нашёл на помойке кожаную перчатку, принёс домой, отрезал у перчатки пальцы и нахуярил в неё заклёпок.
На следующий день Гаврила снова пошёл в студию звукозаписи и вместо говняной попсы немедленно записал себе ПинФлой, ДипПурпле и Скорпионез. Послушал и охуел от восторга.
Тут всё и началось…